котенок, и заходила еще несколько раз. На одном из приемов у принцессы Гэм, проходя через залы, покорила всех грациозностью своих движений. Сидя в ложе, она присутствовала на премьере пьесы некоего поэта, который сказал ей, что вся слава для него ничто по сравнению с этой минутой. Она не поверила, ведь поэты лгут, сами о том не подозревая. Два молодых офицера, с которыми Гэм даже не была знакома, дрались из-за нее на дуэли. Какое безрассудство, подумала она, когда ей об этом рассказали, пари было бы намного симпатичнее. Европейские города наводили на нее скуку. Массовые забеги посредственностей действовали на нервы. Десять раз притворно не замечать что-либо оказалось куда обременительнее, чем один раз отвести глаза. Кроме того, все были чересчур одинаковы, потому что жили слишком скученно и слишком часто видели друг друга, — знаешь одного, стало быть, знаешь всех. Гэм устала. Она прошла снизу вверх все слои и обнаружила, что разнятся они только местоположением. В остальном они были совершенно одинаковы. Безостановочно крутилось колесо меж рождением и смертью — меж двумя этими полюсами вибрировала вся жизнь… Но вибрировала не длинными параллельными волнами, а лишь короткими вертикальными, под прямым углом к направлению движения. Тут и речи не заходило о широких горизонтах, о долгом дыханье, о фразе, начинающейся с загадочного «ом», о котором говорил буддийский священник… Ходить по кругу не стоит… и никому не поможешь. Гэм нежно полюбила животных. В их грациозной естественности она узнавала бесстыдный автоматизм человеческих жестов. Чутьем тонко улавливала шаблонность и пустоту слов, движений, походки, мыслей, инстинктов. Замечала деланное, половинчатое. Различала нюансы, игру, маску, бесстрастно разоблачала до тех пор, пока сдержанная уверенность в себе не рассыпалась самодовольством. Создавалась дистанция, презрение кривило губы, потом пришло огромное равнодушие ко всему этому: не люди, а вышколенные углеводы, белки и отвержденные жиры, коснеющие в заученном, привычном, пленники в круговороте денег, титулов, успеха, но необходимые, ведь без них нет ни буржуазной надежности, ни экспресса точно по расписанию, ни надежных финансовых консультантов. Общие издержки жизни, признанные, установленные, — так полагается. Маркиза д'Аржантейль пригласила Гэм пожить в ее небольшом дворце на озере, в часе езды от Парижа. В день отъезда Гэм ненароком забрела в тот район, где была квартира Фреда. Шла по улице и столкнулась с ним. Он тотчас узнал ее. Укоризненно спросил, почему она тогда ушла, и добавил, что теперь уже поздно — у него другая подружка, и они живут вместе. Ему даже в голову не пришло, что Гэм вовсе не намерена возвращаться. Это последнее впечатление привело ее в восторг, и, веселая, она водворилась в усадьбе маркизы.
Made with FlippingBook - professional solution for displaying marketing and sales documents online