— Обычно это решает врач. — Совершенно верно, обычно.
— После столь поверхностного осмотра трудновато сделать надлежащие выводы. — Шотландец усмехнулся. — Вдобавок белый пациент поистине отдохновение от всей этой коричневой швали… — Поэтому прошу вас, скажите, сколько я вам должен… Шотландец сердито посмотрел на него, встал, ехидно сказал: «Ничего» — вскочил на коня и поехал прочь. Гэм приподнялась на локте. — Он поставит на ноги всех военных. Нужно немедля двигаться дальше. Лавалетт сунул ей под мышку термометр. — Что это даст? Лишнюю передышку, и не более того. Так или иначе они будут висеть у нас на хвосте. — Тебе нужно уходить! — воскликнула Гэм. — Я останусь здесь. Забирай планы и тамила с парой носильщиков — вы сумеете уйти. Ну же, ступай! Не медли! Лавалетт не ответил. Вышел из палатки, отдал несколько распоряжений. Потом вернулся и сказал: — Болезнь освобождает от всех обязательств. Будь вы здоровы, мы бы, вероятно, обсудили ваше предложение. И еще: я пока не в Сингапуре. До тех пор многое может случиться. Спустя несколько часов явились унтер-офицеры с отрядом сикхов. Лавалетт не дал им рта открыть, спокойно заговорил первым: — Я ждал вас. Палатку нужно свернуть. Паланкин требует особенной осторожности: вы понесете больную. Ничего, справитесь. В этом стальном чемодане важные бумаги, тщательно за ним присматривайте. При свете факелов караван направился по лесной тропе к поселку. Гэм спала в паланкине. Лишь изредка она открывала глаза и задумчиво смотрела на Лавалетта. Унтер-офицеры решили дождаться лейтенанта. А покуда предоставили пленникам свободу. В полдень пришел врач, хотел осмотреть Гэм. Лавалетта рядом не было. Она и бровью не повела, увидев шотландца. — Как ни прискорбно, — сказал он, — но я вынужден был прибегнуть к этому средству, чтобы вы остались здесь. Так что сами понимаете, насколько это для меня важно. Гэм иронически усмехнулась: — Вы британский подданный. — Здесь я об этом не помню. Она испытующе взглянула на него и чуть изменила тон: — Кстати, вы переоцениваете мою причастность к этим делам. — Понимаю. Да теперь это и безразлично. Английские власти обыкновенно интернируют столь опасных людей, и на долгие годы.
«На долгие годы…» — подумала Гэм, а вслух сказала: — Это пустяки. Я все равно поступила бы именно так. — Вы эксцентричны. По-другому я ваше путешествие объяснить не могу. — В Европе оно вполне объяснимо…
— Верно. Я приехал сюда по сходным причинам. Но десять лет среди туземцев чрезвычайно обостряют восприимчивость к прелестям Европы. Позвольте смерить вам температуру. — Сегодня никакой температуры нет, — сказала Гэм, взяв термометр. — Ваша правда. Поразительный успех.
Made with FlippingBook - professional solution for displaying marketing and sales documents online